Принялась перечитывать «Мою жизнь» Чехова, «Дом с мезонином», «Жену», которую я обожаю и т.д.
Что в Чехове замечательно, так это то, что его никак не спрямить, хотя подчас пытаются ( а в школьном «литературоведении» это вообще обычная практика). Но такие попытки пошлы, оскорбительны и очень похожи, кстати, на то, что делают некоторые чеховские персонажи, вроде архитектора из «Моей жизни», которые, не будучи способны понять другого человека и быть честными с самими собой, толкуют про «традиции», «ответственность перед предками», «идеи», «идеалы» и проч.
Даже в наиболее прямолинейных рассказах (вроде «Человека в футляре») все равно нет ничего однозначного и окончательного.
Ну как бы текст почти всегда состоит из субдоминант и доминант, и почти никогда доминанта не разрешается тоникой! Мне еще хочется это назвать постоянным переключением регистров. Совершенно невозможно сказать, что то суждение, переживание, впечатление, которое вот сейчас названо, воссоздано – и есть самое главное, то, к чему движется, развивается мысль, нет! Обязательно возникнет что-то иное, с совершенно другим (и вовсе не обязательно противоположным) значением, чувством и т.д. И это не толстовская «текучесть», текучесть-то она текучесть, но между тем она довольно определенная такая у Льва Николаича, с совершенно понятным и однозначным разрешением. А у Чехова этого нет. Но нет и неопределенности! Есть объем!
Что-то похожее у Пушкина. Но у того это вообще за гранью понимания, у него как этот объем делается – поистине Богу ведомо, у него просто какой-то органический мир. Просто чудо и все.